В марте получила характерное развитие прошлогодняя история «крымской журналистки» Анны Гажалы, явно попавшей в «крутой замес» противостояния кланов коллаборантов и их кураторов среди российских карателей.
С июля 2024 года Гажала находилась в симферопольском «следственном изоляторе», куда ее упрятали каратели за «распространение недостоверной информации», на первых этапах заявляя и о «роли правого сектора», но потом быстро «потеряв украинский след».
При этом сама Гажала ранее стабильно транслировала российскую пропаганду и в неких «посягательствах» на оккупантов замечена на была, и, более того, ряд других пропагандистов оккупантов в последние месяцы пытались вступиться за нее перед карателями в стиле «произошла чудовищная ошибка».
Эти «защитники» заявляли, что речь в «деле» идет не об некой публикации Гажалы, а об ее анонимной, а вернее отправленной под псевдонимом жалобе в администрацию кремлевского диктатора, касательно отсутствия в крымских аптеках «льготных лекарств».
Якобы негативные последствия для Гажалы настали после того как аналогичный вопрос в прямом эфире российскому «самодержцу» задала керченская пенсионерка и спецслужбы агрессора стали «выявлять сеть клеветников».
У Гажалы провели жесткий «обыск» и отправили за решетку по смехотворной «статье», не погнушавшись буквально выбить показания на «журналистку» от ее источника в «минздраве» оккупантов, крымскотатарской коллаборантки Фатиме Совхоз. Данные репрессии уже свели в могилу отца Гажалы, у которого не выдержало сердце.
Из «материалов дела» следует что анонимка была отправлена касательно конкретных лиц, «зампредседателя совета министров» оккупантов Елены Романовской, «главврача республиканской клинической больницы» Валентины Фурсовой и «заведующего перинатальным центром» этой больницы Валентина Полищука.
Преступный «вице-премьер» Романовская действительно «курирует медицину» и мы писали об ее аферах ранее, включая трагикомедию «отставки министра здравоохранения» оккупантов Константина Скорупского, «совершенно случайно» совпавшей по месту и событиям с анонимкой от Гажалы.
А потому именно ее сделали крайней, назвав «клеветой» текст обращений от «полковника Фролова» том, «что крымский минздрав контролирует организованное преступное сообщество». Будущее покажет, как теперь распорядятся каратели судьбой Гажалы, устроив ей теперь в «суде» «образцово-показательное наказание», или же, наоборот, используют этот кейс для «обезжиривания» Романовской и ее «закадычного друга», крымского гауляйтера.
