Российская политика милитаризации Крыма

Российская политика милитаризации Крыма была объявлена «реакцией безопасности» Москвы как «противодействие расширению НАТО». После Революции достоинства Украины официально провозгласила курс на интеграцию в Европейский Союз (ЕС) и НАТО. Современное развитие событий не подпадает под российскую военную доктрину полного контроля над постсоветским пространством. В этих обстоятельствах Россия объявила об якобы «рисках насилия против русскоязычного населения в Украине» (полностью отсутствующих в реальности) как «оправдание» для оккупации Крыма и вторжения на восточные территории Украины.

С помощью методов гибридной войны полуостров был незаконно оккупирован якобы в силу ответственности «защищать русскоязычное население и этнических русских, проживающих в Крыму». Однако настоящий интерес к попытке аннексии заключался в Черноморском флоте России, который является военной силой российской экспансии в регионе. Несмотря на ее высокую стоимость, Россия продолжает гибридную войну и наращивание войск в Крыму как часть своей новой военной доктрины и декларирования «безопасности через противодействие» НАТО. Такая нарастающая милитаризация была осуждена мировым сообществом.

После нескольких лет переговоров о Соглашении об ассоциации с ЕС бывший президент Украины Виктор Янукович отказался подписать его в ноябре 2013 года. Взамен ему пообещали 15 миллиардов долларов займа с последующей интеграцией в зону Евразии под руководством Москвы. Одностороннее решение президента не поддержало население Украины, и в результате украинцы вышли на улицы и потребовали восстановить тесные отношения с ЕС вместо России. Насилие правительства против протестующих привело к усилению протестов, в конце концов привело к смене правительства – Революцию Достоинства. Новое правительство пообещало реформы в Украине и дальнейшую интеграцию с ЕС.

Текущий сценарий не отвечал российскому «региональному видению», и Москва осудила действующее украинское правительство и рассматривала их как «агентов ЕС и США», которые пообещали поддержку украинского проевропейского вектора развития. В конце концов это грозило «безопасности российской военной доктрины», поэтому Путин ответил незаконной попыткой аннексии Крыма из-за потери влияния на постсоветском пространстве и «лояльного» украинского правительства.

Россия изобразила украинское проевропейское правительство как «ультраправую группу», которая якобы намерена «осуществлять насилие против русскоязычного населения» в Украине в частности в Крыму. Итак, Москва использовала имитацию «угрозы» со стороны Украины и хаоса для осуществления незаконных действий в Крыму и на востоке Украины как «оправдание» акта по «защите» «русского мира» (то есть «транснационального и языкового пространства для всех этнических русских, русскоязычных и тех, кто остается верными российскому государству»). В этих обстоятельствах на полуострове появились «неизвестные военизированные группы», «маленькие зеленые человечки», ставшие главной гибридной силой проведения референдума в Крыму.

Сначала Путин отрицал присутствие российского спецназа в Крыму, но в конце концов он признал перемещения российских войск на полуостров [9]. Действительно, в судебном деле №20958/14, «Украина против России» (по Крыму), Европейский суд по правам человека исследовал заявление Путина в ночь с 22 на 23 февраля 2014 года руководителям силовых структур Российской Федерации о том, что он принял решение «начать работу по возвращению Крыма в Российскую Федерацию» и его интервью от 17 апреля 2014 года телеканалу «Россия», где заявлялось следующее:«… российские военные поддержали силы самообороны Крыму. Они действовали цивилизованно, но решительно и профессионально».

В связи с этим ЕСПЧ предоставил особое значение выраженному признанию того, что Российская Федерация «разоружила воинские части украинской армии и правоохранительных органов» и что «российские военные поддержали силы самообороны Крыма», что усилило позиции Украины в этом судебном деле [12].
В результате организованного с помощью российских войск фейкового «референдума» было объявлено, что «96,77 % избирателей отдали свои голоса за воссоединение с Россией» [1]. В то же время Совет Президента Российской Федерации по вопросам гражданского общества и правам человека отметил, что якобы «не более 60% голосов высказались за аннексию», а «явка избирателей» составляла не более 30 % [6]. В конце концов, незаконная попытка аннексии Крыма состоялась в марте 2014 года, в результате чего были применены санкции, прошло международное осуждение и усилилась дальнейшая милитаризация Россией полуострова.

Москва заявляла об «исторических и культурных связях» между Россией и Крымом в оправдание «защиты этнических русских и русскоязычных» от проевропейского влияния и использовала вооруженные силы для оккупации территории с последующим фейковым «включением» в состав Российской Федерации. Однако есть основания считать, что одной из основных причин попытки аннексии стала важность российского Черноморского флота, базирующегося в Крыму как «противодействие присутствия» НАТО. По словам Нильссона [8], Россия считает флот «защитником русской нации», который «милитаризировал вопрос» защиты «русской диаспоры» в Украине и Грузии [1]. Итак, оккупация полуострова имеет политическую (представленную как фейковые «культурные, исторические причины» и «скрытый гнет русскоязычного населения») и военную составляющую.

Незаконной попыткой аннексии Крыма Россия продемонстрировала явные неоимперские амбиции в так называемом «ближнем зарубежье». Россия опасается, что украинское правительство при поддержке ЕС и НАТО уменьшит влияние Москвы в Черноморском регионе путем выдавливания из Крыма Черноморского флота. Россия использовала фейковое «скрытое подавление русскоязычного населения» как основание для вторжения в Крым, чтобы расширить свое влияние на Керченский пролив, Азовское и Черное моря. По мнению Гарднера [3], попытка аннексии полуострова и вмешательства на востоке Украины продемонстрировали «полный провал НАТО, ЕС и России по переговорам о новой евроатлантической архитектуры безопасности после холодной войны».

Москва рассматривала украинский проевропейский выбор как потенциальную «угрозу безопасности» и потерю влияния в регионе. США и НАТО заявили о своей полной поддержке суверенитета и территориальной целостности Украины в ее международно признанных границах. Москва активизировала имперские амбиции создать «Новороссию», регион юга и востока Украины, поддерживая там собственную гибридную войну и пропаганду; проводила дальнейшее наращивание войск (милитаризацю) в Крыму, несмотря на высокие расходы и дальнейшую напряженность в регионе.

Москва рассматривает мировой порядок с точки зрения безопасности и биполярности там, где присутствие НАТО и США «неприемлемо». Согласно доктрине Примакова Россия будет настаивать на своем доминировании на постсоветском пространстве с последующей его интеграцией в Россию, а залогом многополярного мира считает противодействие расширению НАТО [10].

В конце концов, милитаризация Крыму в рамках доктринальной политики Москвы, к сожалению, является реальностью благодаря перспективам «безопасности». Похоже, что «опасность» имеет политические корни, поскольку Москва рассматривает Запад как ключевой источник «межгосударственной напряженности» в Европе, посягающий на «русский мир». Итак, Россия будет продолжать использовать военную и невоенную тактику, чтобы удержать контроль над Крымом. С 2014 года они активно проводят перемещения населения полуострова, где военные и их семьи составляют большую волну людей, отправленных для переселения в Крым. Тысячи новых квартир строятся в городах и поселках для новоприбывших военных [7].

Россия будет продолжать нарушать сплоченность НАТО своим военным доминированием в регионе, а целью сдерживания НАТО будет демонстрировать, что использование силы больше невозможно для решения политических проблем. Для российского военного руководства расширение НАТО – это прежде всего военная угроза, а Революция Достоинства в Украине, интеграция в ЕС и содействия демократии со стороны Запада является одной из основных оценок угроз. Согласно российской военной доктрине НАТО должна расцениваться как «военная опасность» и «военная угроза» России. С точки зрения НАТО, российская схема безопасности может быть реализована только за счет других стран [11]. По этой причине милитаризация Крыму является вопросом российской «безопасности» и противодействия НАТО в Черноморском регионе для постоянного господства в нем.

Российские официальные доктрины безопасности подробно изложены в ее Военной доктрине 2014 года, Стратегии национальной безопасности 2015 года и в других документах, таких как Концепция внешней политики 2016 года, Военно-морская стратегия 2017 года и Принципы стратегии сдерживания ядерных сил 2020 [2]. Основой новой доктрины является новый способ ведения войны – использование гибридных методов и техники ведения войны. Как отмечал российский начальник Генерального штаба Валерий Герасимов, правило войны существенно изменилось и перешло от использования вооруженных сил, что является жест кой формой, к гибридной войне, которая является мягкой силой. Гибридная война предполагает, что современная война базируется на широком применении политических, экономических, информационных, гуманитарных и других невоенных мер [5].

Российская военная доктрина рассматривает как военную опасность «нарушение прав граждан и людей в бывших советских республиках, которые этнически либо культурно идентифицируют себя с Россией». Эту внешнеполитическую концепцию одобрил президент Владимир Путин [5]. Последняя версия предусматривала использование вооруженных и других сил для «обеспечения защиты русскоязычного населения и этнических россиян, находящихся за пределами Российской Федерации». Несомненно, это означает, что Россия никогда не признает фактического уровня милитаризации Крыма, поскольку оно является скрытым по своей природе и осуществляется в сочетании с информационной пропагандой и внедрением невоенной техники, дезинформацией и асимметричными операциями для распространения эффективного контроля над оккупированной территорией.

Явная российская политика милитаризации Крыма была осуждена ООН с 2018 года, когда Генеральная Ассамблея приняла первую резолюцию 73/194 по проблеме милитаризации Автономной Республики Крым и города Севастополя, Украины, а также части Черного и Азовского морей, после чего была одобрена вторая резолюция, 74/17. Третья резолюция 75/29 была принята 7 декабря 2020 года и отмечала проблемы безопасности и «наращивание сил и проведения российских военных учений в Черном и Азовском морях» и «прогрессирующую милитаризацию Крыма Российской Федерацией как оккупационной государством» [4]. Очевидно, что милитаризация – это намеренная политика России в отношении Крыма, поскольку международное сообщество наблюдает за усилением военного присутствия РФ на полуострове и осуждает ее.

16 декабря 2020 года Большая палата Европейского суда по правам человека в своем решении о приемлемости по делу № 20958/14, Украина против России (по Крыму) также изучала вопрос усиления военного присутствия российских войск в Крыму. Россия признала в этом деле увеличения количества военнослужащих в Крыму, «не предоставив никаких объяснений правовой основы, на которой это увеличение имело место». Суд установил, что усиление военного присутствия Российской Федерации в Крыму было «как минимум значительным».
Более того, Суд считает, что «в “Соглашениях о статусе и условиях пребывания Черноморского флота Российской Федерации на территории Украины” нет ничего, что можно трактовать как такое, что позволяет российским военным частям любые функции охраны правопорядка либо общественного порядка в Крыму» [12]. Частичная приемлемость дела стала важным шагом в процессе деоккупации, в признании усиления необоснованного военного присутствия российских войск и незаконности попытки аннексии Крыма.

Российская политика милитаризации Крыма является бесспорным фактом, и международное сообщество должно продолжать поддерживать суверенитет и территориальную целостность в рамках международно признанных границ Украины. В общем, мы можем назвать это политикой непризнания для оккупированного Крыма. Безнаказанность за незаконную попытку аннексии Крыма и агрессию на востоке Украины может стать плохим прецедентом для дальнейшей стабильности в регионе и Европе.

Интеграция Украины в ЕС и НАТО стала важным раздражителем восприятия российской «безопасности» и «дальнейшего сотрудничества», и такая интеграция является жизненно важной для реагирования на продолжающуюся агрессию. НАТО нужно пересмотреть свою приверженность коллективной обороне и увеличить свою состоятельность на восточной границе. ЕС следует продолжать работать над усилиями по содействию демократии и реформам в Украине для повышения стойкости государственности. Огромное внимание должно уделяться противодействию мерам против гибридной войны в Украине, в частности в Крыму, и продвижению украинских международных медиа-платформ, которые могли бы эффективно реагировать на российскую пропаганду.

Международное сообщество должно продолжать заявлять, что не будет терпеть милитаризацию Крыма. Большое внимание следует уделить недавним резолюциям ООН и решению ЕСПЧ о приемлемости по дальнейшему формированию политики. ОБСЕ не обходимо осуществить мониторинговую миссию в Крым с целью анализа и надзора за демилитаризацией на оккупированных территориях.

Милитаризация Крыму – это стратегическая политика России по сохранению власти над Черноморским регионом. Москва считает интеграцию Украины в ЕС и НАТО экзистенциальной «угрозой безопасности» и доминированию России на постсоветском пространстве. Незаконная попытка аннексии Крыма – это не жест для защиты искусственно созданного образа «угнетения русскоязычного населения», а военная политика по увеличению военного присутствия в регионе.

Это было ответом на проевропейский выбор интеграции и незаконным актом агрессии против суверенного государства. Генеральная Ассамблея ООН в третий раз осудила умышленную милитаризацию полуострова. ЕСПЧ признал безосновательное увеличение военного присутствия российских войск и считает, что ничто не может трактоваться как такое, что позволяет российским военным частям выполнять любые функции полиции или общественного порядка в Крыму. Рекомендуется оказывать давление на РФ, придерживаться политики непризнания оккупированного Крыма, поддерживать реформы в Украине и разворачивать мониторинговую миссию ОБСЕ по вопросам демилитаризации для дальнейшего наблюдения поэтому вопросу.

Поэтому мы можем предложить следующие тезисы. Российская политика милитаризации по Крыму заявляется как реакция Москвы на «безопасность» и средством «противодействия» к расширению НАТО, является якобы «военной опасности» и «военной угрозой» для России. Фактически это стало орудием дальнейшей российской агрессии. Революция достоинства не подпадала под русское «видение региональной безопасности», Москва осудила действующее украинское правительство и рассматривало их как «агентов ЕС и США», которые пообещали поддержку украинскому проевропейском вектора развития. Существует разумное основание считать, что одной из основных причин незаконной попытки аннексии была значимость Черноморского флота России, базирующегося в Крыму как «противовес присутствия» НАТО, но фактически – как орудие экспансии России в регионе.

Основой новой российской военной доктрины является новый способ ведения войны –использование гибридных методов и техники ведения войны, пропаганда, дезинформация и асимметричные операции. Российская политика милитаризации по Крыму – это бесспорный факт, осуждаемый ООН и признанный ЕСПЧ. Международное сообщество должно продолжать политику непризнания попытки аннексии оккупированного Крыма.

Автор материала: Константин Л.

1. Biersack, J., O’Lear, S. (2014). The geopolitics of Russia’s annexation of Crimea: Narratives,identity, silences, and energy. Eurasian Geography and Economics, 55(3), 247-269.doi:10.1080/15387216.2014.985241.
2. Bowen, A. (2020). Russian Armed Forces: Military Doctrine and Strategy. Congressional ResearchService.
3. Gardner, H. (2016). The Russian annexation of Crimea: Regional and global ramifications.European Politics and Society, 17(4), 490-505. doi:10.1080/23745118.2016.1154190.
4. General Assembly resolution 75/29, Problem of the militarization of the Autonomous Republic ofCrimea and the city of Sevastopol, Ukraine, as well as parts of the Black Sea and the Sea of Azov,A/RES/75/29 (7 December 2020), available from undocs.org/en/A/RES/75/29.
5. Gerasimov, V. (2013). The value of science in foresight. New challenges require a rethinking of theforms and methods of warfare. Retrieved December 04, 2020, from https://www.vpk-news.ru/articles/14632.
6. Gregory, P. (2014, May 06). Putin’s ‘Human Rights Council’ Accidentally Posts Real Crimean ElectionResults. Retrieved December 23, 2020, fromhttp://www.forbes.com/sites/paulroderickgregory/2014/05/05/putins-human- rights-council-accidentally-posts-real-crimean-election-results-only-15-voted- for-annexation.
7. Klymenko, A. (2019, August 29). The Militarization of Crimea under Russian Occupation. RetrievedDecember 23, 2020, from https://www.atlanticcouncil.org/in-depth-research-reports/issue-brief/the-militarization-of-crimea-under-russian-occupation/.
8. Nilsson, R. (2013). Russian Policy Concerning the Black Sea Fleet and its Being Based in Ukraine,2008–2010: Three Interpretations. Europe-Asia Studies, 65(6), 1154-1170.doi:10.1080/09668136.2013.813119.
9. Reuters. (2014). Putin admits Russian forces were deployed to Crimea. Retrieved December 23,2020, from https://www.reuters.com/article/russia-putin-crimea- idUSL6N0N921H20140417.
10. Rumer, E. (2019). The Primakov (Not Gerasimov) Doctrine in Action. Retrieved December 23,2020, from https://carnegieendowment.org/2019/06/05/primakov-not-gerasimov-doctrine-in-action-pub-79254.
11. Sherr, J. (2018, July 27). The Militarization of Russian Policy. Retrieved December 23, 2020, fromhttps://www.gmfus.org/publications/militarization-russian-policy.
12. The European Court of Human Rights (December 16, 2020). Ukraine v. Russia (Re Crimea), no20958/14. Retrieved January 17, 2021, from Http://hudoc.echr.coe.int/eng?i=001-207622.