В продолжение исследования российской жалобы против Украины в Европейский суд по правам человека (напоминаем, что мы рассматриваем только те части, которые касаются непосредственно Крыма, предыдущие статьи можно найти здесь [1] и здесь [2]), взглянем наэту жалобу с точки зрения содержания. Напомним, что процесс в Европейском суде по правам человека (ЕСПЧ) включает в себя рассмотрение любой жалобы на нарушение Европейской конвенции по правам человека на предмет приемлемости, то есть – может ли вообще ЕСПЧ рассматривать такую жалобу, и по существу, то есть – имело ли место нарушение этой Конвенции.
Ранее мы показали, что обращение России несет в себе многочисленные юрисдикционные проблемы, которые, с большой вероятностью приведут к отклонению жалобы, по крайней мере, в той части, которая касается Северо-Крымского канала, уже на стадии приемлемости [2]. Но давайте представим, что межгосударственная жалоба России против Украины все же преодолеет барьер приемлемости в ЕСПЧ. Будут ли аргументы государства-агрессора достаточными, чтобы найти в действиях Украины нарушения Конвенции о защите прав человека и основных свобод?
Судя по обнародованному Генеральной прокуратурой РФ пресс-релизу [3], позиция России по существу заключается в том, что якобы в нарушение Конвенции по охране и использованию трансграничных водотоков и международных озер, Украина в одностороннем порядке перекрыла источник подачи пресной воды в Крым, что якобы привело к негативным гуманитарным, экологическим, экономическим последствиям, в частности для уязвимых групп населения.
По мнению государства-оккупанта, перекрытие канала имело целью моральное давление на местных жителей полуострова за выражение политической позиции во время так называемого «крымского референдума». Далее российская Генеральная прокуратура ссылается на «ущерб», который был причинен «бюджету «Республики Крым» и местным бюджетам».
В конечном итоге, по мнению РФ, «водная блокада Крыма» со стороны Украины представляет собой «широкомасштабное нарушение прав, закрепленных статьями 3, 8, 14 Конвенции (во взаимосвязи со статьями 3, 8 Конвенции), статьей 1 Протокола № 1, Протоколом № 12 к Конвенции в отношении 2,5 миллионов постоянных жителей Крыма и нескольких миллионов приезжающих на отдых и лечение граждан России и других государств, в том числе Украины». Заявляется, что якобы «Управление Верховного комиссара ООН по правам человека еще 3 марта 2016 года потребовало от Украины расследовать заявления о нарушениях прав человека во время блокады Крыма». Рассматривая эти требования, сразу следует отбросить все то, что не касается Европейской конвенции, и в принципе ни при каких обстоятельствах не будет рассматриваться ЕСПЧ.
Во-первых, ЕСПЧ не будет рассматривать утверждений России о нарушении Конвенции по охране и использованию трансграничных водотоков и международных озер. Задачей ЕСПЧ является установление нарушения или отсутствия нарушения лишь одного международного договора – Европейской конвенции по правам человека. Поэтому ЕСПЧ не будет оценивать, имела ли право Украина перекрыть Северо-Крымский канал в принципе. На этом ресурсе мы уже разбирали, почему Конвенция о трансграничных водотоках не касается Северо-Крымского канала [4], поэтому более подробно этот вопрос рассматривать не будем.
Во-вторых, представление российской стороной подробной сметы «потерь бюджетов» оккупационных де-факто «органов власти» не имеет смысла. ЕСПЧ не может, да и не будет рассматривать любые вопросы, связанные с ущербом государству, поскольку Европейская конвенция касается только прав человека, но никак не прав государств.
В-третьих, настойчивое использование термина «блокада» явно нацелено на введение в заблуждение. Никакой блокады Крыма, водной, энергетической, продовольственной и так далее не существует и не может существовать, поскольку Крым не отрезан ни от территории государства-оккупанта, если конечно, авторы заявления не отрицают существование «Крымского моста», ни от остального мира. Украинские корабли не блокируют крымские порты, поэтому ничто не мешает России осуществлять поставки необходимых товаров, в том числе, и воды, морем.
Скорее всего, настойчивое повторение слова «блокада» имеет целью создать для внешнего читателя аналогию с чувствительной для международного сообщества проблематикой блокады Газы, однако в действительности имеет место лишь прекращение поставок одного ресурса через один из возможных каналов его поставки. О том, почему ситуация с Крымом не является блокадой «АРК» уже писала здесь [5], а автор данного очерка еще и когда-то написал довольно пространную статью здесь [6]. Поэтому утверждение РФ о том, что нарушения прав человека происходят именно из «водной блокады», поскольку по крайней мере, такая формулировка применена в пресс-релизе, выглядит как полностью необоснованное.
В-четвертых, авторы российского заявления утверждают, что Управление Верховного комиссара ООН по правам человека (УВКПЧ), якобы, 3 марта 2016 года требовало от Украины расследовать нарушения прав человека во время блокады Крыма. Действительно, в этот день был опубликован Доклад УВКПЧ по ситуации с правами человека в Украине за период с 16 ноября 2015 года по 15 февраля 2016 года. Единственное, чем можно объяснить повышенный интерес РФ к этому рядовому докладу за конкретный период – упоминание в нем слова «блокада» [7].
И здесь авторы использовали сразу несколько манипуляций. Во-первых, в докладе нет никаких требований к Украине, а есть только рекомендации. Во-вторых, в докладе нет термина «блокада», а применен термин «гражданская блокада», причем он употребляется в кавычках, чтобы обозначить его условность. Ведь речь идет об известных событиях конца 2015 – начала 2016 года, когда группа лиц на время перекрыла административную границу между Украиной и Крымом с материковой стороны. В докладе вообще не упоминается Северо-Крымский канал, и его перекрытие не рассматривается УВКПЧ как часть «гражданской блокады».
В-третьих, в докладе рекомендуется «расследовать все заявления о нарушениях прав человека во время «гражданской блокады» на административной границе между материковой Украиной и Крымом». В содержательной части доклада упоминается о существовании заявлений она рушении прав человека как со стороны активистов, организовавших «блокаду» (к примеру, она падениях на лиц, пытавшихся пересечь административную границу), так и в отношении организаций, которые связывали с активистами (включая взрыв в офисе одной из них). То есть, речь шла о необходимости расследовать конкретную ситуацию насилия, а не вопрос поставок в Крым чего-либо, включая воду. При этом водоснабжение в Крым было прекращено до «гражданской блокады» и совсем в ином порядке.
И в-четвертых, примечательно, что найдя среди рекомендаций доклада УВКПЧ от 3 марта 2016года удобное для себя слово, российская сторона не обратила внимания на другие рекомендации, например, рекомендацию де факто «властям» РФ в Крыму допустить на полуостров независимых международных наблюдателей, отменить запрет Меджлиса, прекратить преследование крымских татар и расследовать нарушения их прав.
Вернемся, однако, к тексту российского пресс-релиза. Что же от него остается, если убрать все множество политических утверждений и манипуляций? Остается «широкомасштабное нарушение прав, закрепленных статьями 3, 8, 14 Конвенции, статьей 1 Протокола № 1, Протоколом № 12». От этих статей сразу придется вычесть первую статью Протокола 1 Европейской конвенции, поскольку она касается права собственности. Судя по российскому пресс-релизу, россияне заявляют лишь о нарушении имущественных прав государства, поэтому связанные с ним жалобы рассматриваться не будут. В принципе, нельзя исключать, что в полном тексте жалобы описаны какие-то нарушения прав собственности отдельных лиц, но анализ этого предположения невозможен из-за отсутствия каких-либо сведений.
Также следует отсечь утверждения о якобы нарушении прав, установленных статьей 14 Конвенции и Протоколом № 12 Европейской конвенции. Оба положения касаются запрета дискриминации и рассматриваются в связи с другими правами, в пользовании которыми эта самая дискриминация происходит. Дискриминация не может существовать сама по себе, и всегда происходит в связи с другими статьями Европейской конвенции, а этих статей остается ровно две: 3 и 8. Третья статья запрещает пытки, восьмая – защищает право на частную и семейную жизнь.
Начнем с восьмой, потому что по ней у ЕСПЧ действительно существует практика, связанная с водоснабжением, причем эта практика касается Украины. В делах «Дубецкая и Другие против Украины» [8] и «Дземюк против Украины» [9] ЕСПЧ действительно устанавливал нарушение права на частную жизнь. В обоих делах речь шла об ухудшении здоровья заявителей, вызванного промышленным загрязнением источников водоснабжения, и отсутствием реакции государства на ухудшение качества питьевой воды. Еще более подробно вопрос права на воду в свете статьи 8 рассмотрен в деле «Худорович и Другие против Словении» [10]. В этом деле ЕСПЧ установил, что у государства существует позитивное обязательство обеспечить доступ к питьевой воде.
Что значит «позитивное обязательство»? Это означает, что речь идет об обязанности совершить действие, в отличие от негативного обязательства, предполагающего обязанность воздержаться от действия. То есть, государство должно осуществлять активные усилия для того, чтобы все, кто находится под его юрисдикцией, имели доступ к питьевой воде. Этот вывод важен для вопроса Северо-Крымского канала, ведь вода не течет в Крым естественным путем.
Функционирование сложного гидротехнического сооружения, такого как канал, требует человеческого труда, то есть активных усилий. Нет разницы между каналом и, к примеру, водопроводом. Через канал вода поставлялась потребителям согласно оплатными договорами. После захвата Крыма, Россия ни разу официально не обращалась к Украине относительно возобновления действия договоров о водоснабжении. Более того, по утверждениям украинских должностных лиц [11], именно Россия прекратила поставки воды в Крым в апреле 2014, после захвата ею части канала, которая находится в Крыму, в то время как решение о перекрытии канала с украинской стороны было принято только в мае.
Возвращаясь к концепции «позитивного обязательства», она означает, что в случаях, когда государство не может осуществлять власть над частью своей территории, в частности, в результате иностранной оккупации, оно сохраняет юрисдикцию над такой территорией. Однако такая юрисдикция сокращается до положительного обязательства осуществлять правовые и дипломатические меры для обеспечения лицам, проживающих на этой территории, прав согласно Европейской конвенции, что установил параграф 333 дела «Илашку против Молдовы и России» [12]. Поэтому ЕСПЧ теоретически может проверить – осуществила ли Украина все такие меры, однако концепция положительного обязательства явно не включает в себя обязанности поставлять что-либо на территорию, оккупированную другим государством.
Даже если гипотетически предположить, что ЕСПЧ установит вмешательства в право жителей Крыма на частную жизнь в форме ограничения доступа к питьевой воде, то он должен будет, согласно второй части статьи 8 Конвенции, применить так называемый «трехступенчатый тест» и проверить, было ли такое вмешательство в соответствии с законом, преследовало оно легитимную цель, и было ли оно необходимым в демократическом обществе.
По критерию соответствия закону, непонятно какой закон применяется к ситуации тренований РФ: Украины или России. Но даже если предположить, что речь будет идти о законе Украины, для последней будет несложно заявить, что перекрытие канала соответствовало закону, поскольку стало следствием долга со стороны потребителя. Относительно легитимной цели, Украина, очевидно, может сослаться на существование ситуации вооруженного конфликта, угрожающего жизни нации в смысле статьи 15 Конвенции, и трудно будет представить более легитимную цель ограничения права, чем защита суверенитета государства и существования народа.
Что касается необходимости в демократическом обществе, в глазах суда дело может выглядеть как дилемма баланса между интересами защиты суверенитета и существования нации и правом на частную жизнь. При этом украинские аргументы относительно суверенитета выглядят довольно очевидными. России же наоборот будет сложно доказать связь между действиями Украины и нарушением права на частную жизнь. Эта связь будет выглядеть как очень длинная цепь событий, каждое звено которого будет делать российские аргументы все более хрупкими. Так, ограничения водоснабжения стало результатом решения российских де-факто «органов», а именно их неспособности заключить договор с Украиной о поставках воды каналу, поскольку пользователи накопили долг, за который Украина перекрыла Канал.
Либо если экологическая авария на «Крымском титане» была бы следствием эксплуатации предприятия при отсутствии достаточного количества воды, то это было бы следствием неспособности руководства предприятия договориться с российскими де-факто «властями», что было следствием отсутствия достаточного количества воды в Крыму, что было следствием отсутствия соглашения между де-факто «властями» и Украиной о поставках воды, что было следствием долга со стороны структур Крыма перед Украиной, которая перекрыла канал.
Не будем утомлять читателя другими примерами цепочек гипотез и предположений, построенными в стиле стихотворения о «доме который построил Джек». Надеемся, приведенного будет достаточно, чтобы стало ясно, что перед тем, как обвинить Украину в нарушении права жителей Крыма на частную жизнь, России придется не один раз объяснить ЕСПЧ собственную бездеятельность в обеспечении крымчан водой.
Однако остается еще российский аргумент, который опирается на статью 3 Европейской конвенции. Эта статья запрещает пытки, бесчеловечное и унизительное обращение. Ограничение доступа к воде может считаться таким обращением, например, если речь идет о пытке жаждой, или игнорировании потребностей человека, который находится в полной зависимости от государства (заключенный, тяжело больной и тому подобное). В практике ЕСПЧ были такие дела, однако он никогда не рассматривал ограниченности доступа к воде людей, которые не находятся в полной зависимости от государства, в качестве нарушения запрета пыток, бесчеловечного или унизительного обращения.
Небесполезным для формирования позиции Суда здесь может быть вывод Комитета ООН по правам человека в деле «Тейт йота против Новой Зеландии» 2020 року [13]. В этом деле Комитет рассмотрел заявление лица о том, на тихоокеанском атолле Тарава из-за изменения климата исчезли природные источники питьевой воды, и его жителям приходилось полагаться исключительно на воду в пластиковых бутылках, доставляемую издалека. Однако, по мнению Комитета ООН, даже при таких обстоятельствах не существовало угрозы настолько серьезной, чтобы приравнять её к бесчеловечному или унизительному обращению.
Крым, очевидно, находится в лучшей ситуации, чем атолл Тарава. Там есть свои источники питьевой воды, и поставлять туда воду значительно легче. В конце концов, российские представители не стесняются говорить о нарушении прав не только жителей Крыма, но и туристов. Поэтому Европейскому суду будет, вероятно, трудно поверить в то, что ситуация с водой в Крыму настолько критическая, что представляет собой пытки или бесчеловечное обращение.
Автор материала: к.ю.н. (международное право) Алексей Плотников, эксперт «АРК».
- https://arc.construction/17621?lang=uk.
- https://arc.construction/18155?lang=uk.
- https://epp.genproc.gov.ru/web/gprf/mass-media/news?item=63838459.
- https://arc.construction/3821?lang=uk.
- https://arc.construction/1785.
- http://www.jusintergentes.com.ua/images/2015/4/Plotnikov.pdf.
- https://www.ohchr.org/Documents/Countries/UA/Ukraine_13th_HRMMU_Report_3March2016_Ukrainian.pdf.
- https://zakon.rada.gov.ua/laws/show/974_689#Text.
- https://zakon.rada.gov.ua/laws/show/974_a51#Text.
- http://hudoc.echr.coe.int/eng?i=001-201646.
- http://euromaidanpress.com/2014/04/28/crimean-self-proclaimed-government-spreads-hype-about-ukraine-turning-off-water-supply-hiding-its-own-incompetence/.
- http://hudoc.echr.coe.int/eng?i=001-61886.
- https://tbinternet.ohchr.org/_layouts/15/treatybodyexternal/Download.aspx?symbolno=CCPR/C/127/D/2728/2016&Lang=en.
