Преступление депортации крымских татар: характеристика беззакония

18 мая в Украине почтили память депортации крымских татар. В Украине это преступление тоталитарного режима признано геноцидом [1]. Вопрос о преступности депортации крымскотатарского народа изучен довольно подробно [2]. Как правило, исследователи указывают на признание преступного характера депортации в собственных правовых актах СССР. Действительно, в 1989 году Декларацией Верховного Совета СССР практика «насильственного переселения целых народов» была осуждена как преступление, «противоречащие основам международного права, гуманистической природе социалистического строя» [3].

Закон Советской России (РСФСР) 1991 года «О реабилитации репрессированных народов» признавал «незаконными и преступными репрессивные акты против этих народов» [4]. Исследователи также указывают на Конвенцию против геноцида 1948 г., которая признает международным преступлением, в том числе «предумышленное создание для какой-либо группы таких жизненных условий, которые рассчитаны на полное или частичное физическое уничтожение ее» [5]. В современном международном праве и в национальном праве Украины, действия по депортации крымских татар, безусловно, рассматривались бы как тягчайшее международное преступление.

В то же время, известно, что уголовный закон не имеет обратной силы. Этот фундаментальный принцип уголовного права означает, что в любом случае невозможно осудить как уголовно наказуемое любое деяние, которое не считалось преступлением по уголовному закону, действующему на момент совершения этого деяния. Поэтому упомянутые выше правовые акты СССР носили скорее политический характер. Их можно рассматривать также как признание преступности продолжающегося состояния изгнания целых народов, и как основание для отмены для представителей таких народов каких-либо ограничений для возвращения на родину. Однако, остается вопрос, считалась бы депортация крымскотатарского народа преступной именно по состоянию на момент ее начала, то есть к 1944 году? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо рассмотреть уголовное право РСФСР и международное право 1944 года.

Уголовное право СССР в целом и право отдельных республик в этот период оказывается кошмаром для любого юриста. Конечно, существовал уголовный кодекс Союза и кодексы республик. Однако, фактически уголовная ответственность и порядок рассмотрения дел о преступлениях, которые сейчас назвали бы «резонансными», регулировался не законами, а приказами. Приведем яркий пример. В СССР в годы Второй мировой войны, и в первые годы после ее окончания, проводились судебные процессы над нацистскими преступниками и их пособниками из числа советских граждан (Харьковский процесс, Смоленский процесс, Краснодонский процесс и др.). Осуждение советских граждан происходило на основании печально 58-й статьи Уголовного кодекса (УК) РСФСР, которая объединяла в себе такие составы преступлений как измена родине и контрреволюционные преступления. В отношении преступников из числа немцев и их союзников нормы уголовных кодексов фактически вообще не применялись, хотя советскому уголовному праву были известны такие составы преступлений как убийство, нанесение телесных повреждений, побои, незаконное лишение свободы, и другие, которые могли быть применены к нацистам.

Однако их осуждения происходило на основании приказа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года № 39 «О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев, виновных в убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев, для шпионов, изменников родины из числа советских граждан и для их пособников» [6]. Не стоит искать в этом приказе хоть какой-то юридической техники, и хоть какого-то соответствия принципам уголовного права. По этой причине и советские судебные процессы имеют ценность с точки зрения установления фактов, однако их трудно назвать законными с точки зрения основ уголовного права.

Тогдашнему советскому уголовному праву были неизвестны такие составы преступлений как геноцид или депортация. Поэтому осуждения депортации как таковой вряд ли было бы возможным соответствии с Уголовным кодексом РСФСР 1926 года [7]. Однако, можно выделить целый ряд норм советского уголовного права, которые были явно нарушены при депортации народов. Можно выделить, по меньшей мере, четыре группы соответствующих норм. К первой группе относятся преступления против установленного порядка управления (часть 2главы 1 и глава 2 УК РСФСР 1926 г.). Можно выделить статью 59-7 – пропаганда или агитация, направленная на возбуждение национальной или религиозной вражды. Часть вторая данной статьи предусматривает ответственность за совершение такого преступления в военной обстановке, санкция за которое предусмотрена в диапазоне от 2 лет лишения свободы до смертной казни через расстрел. Другая статья из этой группы – самоуправство, то есть самовольное осуществление права за пределами установленной власти, за которое статьей 90 предусматривалась ответственность в виде исправительных работ на срок до шести месяцев или штрафа.

Вторая группа преступлений – должностные преступления (глава 3 УК РСФСР). Речь идет о статье 109 – злоупотребление властью или служебным положением, то есть действия, не вызванные соображениями служебной необходимости, и повлекшие нарушение общественного порядка или охраняемых законом прав и интересов отдельных граждан. Наказание за это преступление установлено в виде лишения свободы на срок не менее шести месяцев. Если же превышение власти сопровождалось «насилием, применением оружия или мучительными или оскорбляющими личное достоинство потерпевшего действиями, то статьей 110 Кодекса ответственность за такое преступление устанавливается в виде лишения свободы на срок не менее двух лет.

Третья, наиболее очевидная группа преступлений – преступления против жизни, здоровья, свободы и достоинства личности (глава 6 УК РСФСР). К ним можно отнести статьи 136-137 (различные составы убийств), 142-146 (различные составы телесных повреждений и побоев), 147 (насильственное незаконное лишение свободы), 157 (неоказание помощи больному), 159-161 (различные составы оскорблений и клевета). Можно поставить вопрос о применимости отдельных составов имущественных преступлений (глава 7). Это статьи 162-167 (различные составы краж, грабеж, разбой), 175 (умышленное уничтожение или повреждение имущества частных лиц).

Таким образом, можно говорить о наличии составов преступлений по советскому праву как в действиях организаторов депортации народов, в том числе, крымских татар, в виде преступлений против установленного порядка управления и должностных преступлений, так и исполнителей депортации в виде преступлений против личности и имущества, которыми сопровождалась депортация.

Наряду с преступностью по советскому уголовному праву, следует говорить о преступности депортации по действующему на 1944 год международному праву. Конечно, понятие международного преступления в этот период еще не было сформированным. Среди прочего, понятие геноцида существовало только в виде идеи, а до создания первого в истории международного уголовного трибунала оставалось больше года. Однако, уже в 1944 году существовал ряд концепций, которые позволили Нюрнбергскому трибуналу привлечь к ответственности нацистских преступников за преступления, которые были совершены до его создания, а также сделали возможным формирование самого понятия между народного преступления в том виде, в котором оно существует сейчас. Среди прочего, уже существовала сама идея международного преступления, идея о преступности коллективного наказания, концепция преступного приказа.

Понятие преступлений против человечности возникает уже в XIX столетии. Упоминания о необходимости следовать требованиям человечности во время вооруженных конфликтов можно найти в Гаагских конвенциях о законах и обычаях войны на суше 1899 [8] и 1907 [9] годов. Впервые понятие «преступление против человечности» было применено на международному ровне в 1915 году в связи с сообщениями о геноциде армян. Государства-союзники в Первой Мировой Войне в своей декларации угрожали привлечь к ответственности виновных в «преступлениях против человечности и цивилизации», причем речь шла именно о личной уголовной ответственности [10]. И хотя это понятие, в конечном итоге, не было включено в текст мирных договоров, которыми завершилась Первая Мировая Война, оно, безусловно, было в международной практике, в том числе и в отношении актов, которые позже обозначались как геноцид. В частности, Нюрнбергский и Токийский трибуналы опирались на это понятие как на существующее и создающее основания для уголовной ответственности лиц за преступления, совершенные во время Второй Мировой Войны.

Хотя понятие преступлений против человечности в 1944 году оставалось недостаточно сформированным, было четкое понимание противоправности отдельных деяний, которые в дальнейшем стали рассматриваться как конкретные составы преступлений против человечности в международном уголовном праве. Яркий пример — преступность так называемых коллективных наказаний, то есть наказания группы за преступления, которые были совершены отдельными представителями этой группы. Данное правило недвусмысленно закреплено в уже упомянутых Гаагских конвенциях, согласно которым «никакое общее взыскание, денежное или иное, не может быть налагаемо на все население за те деяния единичных лиц, в коих не может быть усмотрено солидарной ответственности населения». Таким образом, обоснование депортации народов в СССР преступлениями, якобы совершенными отдельными их представителями, явно нарушало международно-правовой запрет коллективного наказания.

Можно говорить о существовании уже в 1944 году и понятия преступного приказа, выполнение которого само по себе является преступлением. При этом, виновный не может ссылаться на приказ в оправдание, и несет ответственность наравне с лицом, отдавшим такой приказ. В окончательном виде понятие преступного приказа, которое позже использовалось и Нюрнбергским трибуналом, было сформировано в деле немецкого генерала Антона Достлера, которое рассматривалась военным трибуналом США в 1945 году. Трибунал признал генерала виновным в передаче преступного приказа о расстреле военнопленных от высшего командования исполнителям, которая имела место в марте 1944 года. И хотя Достлер не отдавал такого приказа, и не совершал расстрела сам, его казнили за следование и организацию выполнения явно преступного приказа [11]. На прецедент дела Достлера опирался Нюрнбергский трибунал при определении степени ответственности лиц, выполнявших преступные приказы. Поэтому к 1944 году исполнение явно преступного приказа уже рассматривался как международное преступление.

Таким образом в уголовном праве СССР отсутствовали понятия международных преступлений, преступлений против человечности, депортации. Однако при организации и осуществлении принудительного переселения народов без всяких сомнений происходили действия, которые не могли рассматриваться иначе как преступления по советскому праву. Что касается международного уголовного права, к 1944 году существовали достаточные предпосылки для осуждения организаторов и исполнителей депортации крымских татар международным трибуналом.

Автор материала: к.ю.н. (международное право) Алексей Плотников, эксперт «АРК».

1. https://zakon.rada.gov.ua/laws/show/792-VIII#Text.
2. http://nbuv.gov.ua/UJRN/Nzizvru_2015_3_14.
3. http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc&base=ESU&n=1687#021307049397446143.
4. https://docs.cntd.ru/document/9003294.
5. https://zakon.rada.gov.ua/laws/show/995_155#Text.
6. http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc&base=ESU&n=9446#0729773991751856.
7. https://docs.cntd.ru/document/901757374.
8. https://www.icrc.org/ru/doc/resources/documents/misc/hague-convention-iv-181007.htm.
9. https://zakon.rada.gov.ua/laws/show/995_222#Text.
10. https://arc.construction/15194?lang=ru 5/5.
11. https://en.armradio.am/2020/05/24/105-years-ago-entente-powers-called-the-massacre-of-armenians-crimes-against-humanity.
12. http://www.worldcourts.com/imt/eng/decisions/1945.10.12_United_States_v_Dostler.htm.